Подоспел врач. Он задыхался — свистел легкими.

— Все! — сказал он. — Не успели.

— А если войти и помешать? — спросил я.

— Не войдете, предусмотрено. Отсюда я должен был наблюдать и давать советы… Смотрите, смотрите, что она делает! — вдруг закричал врач.

Машина-паук, схватив белую коробочку, поднесла ее к телу, и туда же потянулась лапа со сверкающими ножницами и другая — с щипцами. Третья поднесла марлевый тампон.

Пришлось идти напрямик.

Я остановил машину. Штохла я похлопал по щекам. Тот очнулся. Потянувшись, он сладко зевнул и сел, свесив голые волосатые ноги.

Он кивнул мне и погрозил врачу. Пальцем. Встал. Медленно и тяжело прошел к кушетке: та вздыбилась.

Он прислонился спиной — кушетка выпустила руки, схватила его и стала опрокидываться. Загудело — Штохл медленно приподнимался, он повис в воздухе.

Дезгравитатор? Это понятно, ему надо отдохнуть.

Он висел неподвижный и как бы окоченевший. Я положил цветок орхи ему в изголовье — пусть дремлет — и взял из робота-хирурга пластину с программой. И ушел, ведя доктора, абсолютно раскисшего от переживаний. Ха! Киберга из Штохла не вышло. Но мог бы и выйти.

…Вечером я встретил его, бродящего коридорами. Он ходил неторопливо, глядел, все трогал. Видимо, прощался. На нем странно огромный шлем. Я пошел к нему — он понесся от меня словно на колесах.

Штохл уходил. Зачем? Куда? Убегал он вниз, но не шахтами, а естественными ходами. Там были узкие щели и проходы, соединявшие небольшие пустоты. Я видел их как белое ожерелье. Были кое-где прямые штреки. Ими Штохл рвался к ядру планеты. Я вызвал Ники — тот побежал следом за Штохлом. Сам пошел наперерез ему.

…Опять пещера. Я услышал шум и пошел на него. Упал в ледяную воду, нырнул и проплыл. А вот и другая пещера. Подземная река внесла меня в нее. Здесь берега поднимались. Круто. Я вскарабкался. Огромнейшая пещера! Необычная пещера! В одном ее углу ощущалась повышенная радиоактивность. Здесь припрятан микрореактор. Зачем?

…Загремело. Стук камней. Из узкого хода вынырнула фигура. Она уверенно (без света) пошла на середину пещеры. Там остановилась. Это же Штохл! Я по-прежнему не могу поймать его мысль, но вижу все движения.

Что он там на себя понавешал? А вот нагнулся, поднял камень и вынул микрореактор. Погружает его в себя. Странно…

— Теперь энергии мне лет на сто хватит, — сказал он и пошел в мою сторону. И остановился, даже попятился.

— Аргус! — вскрикнул он.

Я промолчал, ощущая, как Штохл щекочет меня радиоволной.

— Не отмалчивайтесь, Звездный! — прокричал он. — Вы же здесь.

Я молчал. Штохл шел ко мне, перепрыгивая через камни. Вот поднял камешек и швырнул в меня. Промахнулся (тот ударился рядом, разлетелся мелкой пылью и обжег мне щеку).

Такой бросок! А-а, он нацепил на себя механический скелет, это и делает его сверхсильным.

— Странно, — сказал Штохл, и голос его разнесся: — Я вижу Аргуса, а он молчит. Быть может, мне это кажется? Может, приборы врут! Может быть, самовнушение. Я же не человек, я… Я почти супер, механика моя первоклассная, не хуже его штучек. Вот, я могу перемещаться. (Он со свистом пронесся вдоль пещеры и не разбился о стену.) Вот, вижу гоняющуюся за мной многоножку. Паршивый автомат! (Он погрозил кулаком.) А здесь Аргус сидит на камне.

Он стал подходить. Шел медленно и бормотал:

— Вот, вижу… Разберемся… Во-первых, инфразрение: я вижу его светлым пятном с достаточно четкими очертаниями. Во-вторых, излучение. Это, конечно, его жилет. К тому же он дышит, шевелится, мембраны улавливают это. А все же его здесь нет! Что бы я сделал на его месте? Я бы напугался, вскрикнул. Или бросился в борьбу.

Значит, не удалось. Оперироваться он мне не дал, кибергом стать не дал. Проклятый! И приборы врут. Проверю-ка все простейшим образом.

Он подбежал и протянул руку — потрогать меня. Я схватил руку и замкнул на ней браслет. И на время мы замерли.

Молчали, тяжело и горячо дыша.

Он было начал бороться, но я сжал его и почувствовал — смогу раздавить. Он понял это.

Снова молчим. А в тишине слышна подземная жизнь — шорохи подземелья, голоса воды, стуки капель, кряхтенье камня. Затем возник слабый, дрожащий, двойной смех. Он родился и вырос, разнесся по пещере, усилился, загремел. Казалось, кто-то огромный захлебывается громовым хохотом в два огромных рта.

Это смеялись мы, смеялись вместе. Я держал руку на плече Штохл а: он не уйдет от меня.

Я сказал формулу ареста. Дело было кончено. Слова, как глыба, прижали его (затем я, Звездный Судья, вынесу ему приговор).

Он снова подребезжал смехом. Потом сел рядом на камень, хлопнул меня рукой по колену.

— Знаете, Аргус, — сказал он. — Я так устал за часы общения с вами, что рад браслетам. Все же конец! Почему вы меня не взяли сразу? Желали играть?

— Хотел видеть. Насмотрелся на двести лет вперед. Видел полукиберга, а это дано немногим. Видел человека, сгубившего гения.

— Аргус, моя просьба — ссылка на одинокую планету…

«На мертвую, мертвую», — заговорили Голоса.

— А вы забыли про свои восемьдесят с хвостиком процентов воды? — спросил я.

— Ну, с ней я разделаюсь.

— А тогда, — сказал я, — тогда в снега Арктаса!

Но тут в пещеру ворвался Ники — загремел, залязгал, заморгал прожектором.

Пещера осветилась вся. Я даже вздрогнул — так хорошо было здесь.

Я глядел будто из центра кристалла с тысячью граней. И видел — стены искрились. Всюду гипсовая паутина. Под ногами белая трава и в ней гипсовые цветы. Подземный сад!

Я встал, чтобы удобнее было смотреть.

Я не жалел, что была погоня.

Я пил глазами красоту подземелья, подмечая все новые ее детали. А они менялись при каждом движении прожектора (кто видел многоножку в покое).

— Не правда ли, под землей чудесно? — говорил Штохл. — Одиночество здесь полное. А звуковые феномены? О, я могу многое рассказать вам о подземельях. Я вырос в них, копил силы, вынашивал главную мысль. Идите же, идите ко мне, Аргус. Вы ведь не сможете быть прежним, с тоски умрете, я вам верно говорю. Давайте, операция — и мы киберги, мы вместе. Всегда, тысячи лет. Жалко Люцифер? Найдем иное место. Давай врубим имена в историю. Кстати, о колонистах. Вы отнимете меня у них. Не боитесь? Я ведь им так много дал.

— Нет, не боюсь. Пошли!

…Нас встречали колонисты и Тим с барбосами.

Я вел Штохла. Коридор таял в голубом свете. В нем люди. Я шел, и лицо мое было камень! Я так его и ощущал — камень.

Колонисты (сдавшие, постаревшие этой ночью) встретили нас набором подбородков и пронзительных взглядов. Молча. Ни слова Штохлу!

На запястье его правой руки было изящной работы кольцо, оно отгородило Штохла, сделало его слабым и презираемым. И никто его не боялся, никто не испытывал к нему благодарности.

Вот оно, наказание!

— Ведут, — сказал кто-то. Это Шарги…

— Достукался, — отозвался Прохазка.

И все! Мне стало противно их равнодушие.

— Дорогу, дорогу, — говорил я. Да и времени было в обрез: «Персей» ходил вокруг планеты и ждал нас. Нужно забрать костюм Штохла — уникальная штука. Нужно взять робота-хирурга.

Я оставил Штохла с Тимофеем и собаками, сам ушел в рубку. Я связался с коммодором «Персея», увидел на экране его озабоченное лицо. Мы договорились об охране регалий Аргуса.

Сегодня вечером я избавлюсь от Штохла.

Я приказал закрыть шахты, прекратить работы и приготовить роботов к долгому хранению. Приказал колонистам готовиться к отъезду.

Они приходили ко мне.

Пришел Мелоун. Он соглашался и на проживание в болотах. Говорил, что желает искупить вину — он привез сюда Белые Дымы.

Уверял, что выловит их, подманивая собой.

Я отказался, а на болото послал роботов. Приказ: испарить его к чертям собачьим!

Приходила великолепная четверка — вон!

Оставил Мод Глен.

Оставил врача около орхи и токсинов.

Оставил любителя механики — это был застарелый холостяк и никому не нужный брюзга.